Леонид Шнайдер: тот, кто словом и карандашом воюет за чистоту биомедицины

Иллюстрации: Leonid Schneider/ forbetterscience.com

Раньше он был молекулярным биологом, изучал стволовые и раковые клетки. Сегодня делает свой собственный сайт For Better Science — «За лучшую науку». Фальсификаторы научных данных боятся его язвительных заметок и карикатур. Знакомьтесь — рыцарь биомедицины, немецкий независимый научный журналист Леонид Шнайдер. Тот, кто воюет за чистоту научных исследований и словом, и карандашом.




— Леонид, у тебя редкая специализация — выводить на чистую воду тех, кто подделывает научные результаты и ведет неэтичные исследования в медицине. Наверное, таких научных журналистов, как ты, в мире совсем немного…

— В том, что касается темы фальсификаций в науке, так называемые научные журналисты — часто бесполезные люди. Они не проводят расследований, а  в основном переписывают пресс-релизы и цитируют приглаженные заявления лидеров мнения. Так поступают даже авторы известного блога Retraction Watch — в этом залог их успеха. О научных фальсификациях прежде всего рассказывают обычные журналисты. Если вообще рассказывают — популярные медиа обычно не очень интересуются такими историями.

— Ты не переписываешь пресс-релизы. Где же берешь информацию?

— Мои источники — прежде всего мои читатели, большинство из которых составляют ученые и те, кто интересуется наукой, а иногда пациенты. Я регулярно просматриваю сайты, где ученые обсуждают научные публикации, например, PubPeer. Читаю научные журналы, запрашиваю информацию из университетов и так далее.

— Иногда кажется, что фальсификаций в биомедицине в последнее время стало больше. Это действительно так?

— Не думаю, что их стало больше. Просто Интернет изменил все. Он сделал науку действительно публичной и интернациональной. В прежние времена, если кто-то подозревал, что авторы научной статьи сфальсифицировали данные, то отправлял письмо редактору журнала. Обсуждение происходило за закрытыми дверьми, и о нем знали только заинтересованные стороны. Сейчас другое дело — каждый может выложить пост с данными о фальсификациях. Каждый может проверить в Интернете, сфабрикованы ли  иллюстрации к статье. Фальсификаторам не скрыться даже за стеной paywall — ведь есть Sci-Hub! Поэтому отзывы статей с фальсифицированными данными из научных журналов случаются все чаще. Хотя, конечно, случаи мошенничества в науке, о которых можно прочесть и у меня на сайте, — до сих пор лишь верхушка айсберга. Писать об этом трудно:  многих фальсификаторов защищают университеты и клиники, где они работают. Среди ключевых спикеров на крупнейших конференциях немало тех, кто передергивал данные в своих публикациях. Но за руку не пойман почти никто.

— Как получилось, что в борьбе за чистоту науки ты взял в руку мощное оружие сарказма — карандаш?

— За это надо поблагодарить профессора, у которого я работал над диссертацией в Дюссельдорфе. Уже на собеседовании он поинтересовался, какое немецкое имя носит Житомир, где я родился. Надо сказать, что я не коренной немец, а еврейский иммигрант — до 15 лет жил на Украине. Позже я узнал, что мой профессор всегда называл польские и украинские города только по-немецки — например, не Вроцлав, а Бреслау. Наверное, для меня это был предостерегающий знак, но я ему не внял. Так начались четыре с лишним года трагикомедии с моей диссертацией — ей я посвятил свои первые карикатуры с профессором-носителем германского имперского духа в роли главного персонажа и его подобострастным подчиненным, который был моим «младшим» научным руководителем. В конце концов одна из этих карикатур украсила финальный вариант моей диссертации после того, как дражайший профессор попытался отменить ее защиту. Позже, когда я уже работал постдоком в Италии, в Милане, мне рассказывали, что, узнав об осквернении текста диссертации карикатурой, профессор потребовал, чтобы  факультет аннулировал мою докторскую степень за фальсификацию документов. Вот этот рисунок:

— Перебравшись в Милан, ты тоже нашел тему для научных карикатур?

— В элитном институте, где занимались исследованиями рака, я увидел, как делаются статьи для известных научных журналов. Сначала придумывается какая-нибудь «горячая» история. Потом рекрутируются сотрудники лаборатории, желающие подкрепить эту историю экспериментальными данными. В результате, если хотя бы половина результатов работы, которую пропихнули в Nature, окажутся воспроизводимыми (или они, по крайней мере, существуют в реальности), это большой успех! Тогда, в Милане, я однажды начал сатирически иллюстрировать особую стратегию, которую мой босс применял для достижения впечатляющих научных результатов. Рисунки стали черно-белыми — на этом настоял немецкий журнал, который время от времени их публиковал. Но и юмор, правду сказать, был слишком мрачным, чтобы пользоваться цветными карандашами.

Я лично думаю, что все научные лаборатории сегодня в той или иной степени испорчены использованием сфальсифицированных данных. В большинстве случаев студенты, которые подделали свои результаты, наносят минимальный вред — они уходят из науки в другие области, сделав работу и получив научную степень. А вот некоторые руководители активно поощряют фальсификации,  требуя от них заранее известных результатов. Два таких руководителя, которых я знал еще со студенческих времен, выросли до профессоров — благодаря публикациям, данные для которых были добыты подобным образом.

 

Сегодня существуют очень респектабельные внешне лаборатории, в которых манипулирование научными данными стало общепринятым — это способ добиться престижных публикаций как можно быстрее и любой ценой. Как журналист я узнал о безобразных случаях в Испании и США, где руководители научных групп фактически обучали сотрудников лабораторий подделывать данные. Эта практика заразна: когда одной лаборатории удается добиться успеха с помощью фальсификаций, другие начинают ей подражать. Зачем оставаться честным и чувствовать себя лузером? Если университет нанимает на работу того, кто занимается манипуляциями, тот, свою очередь, наймет такого же, и они вместе воспитают третье поколение фальсификаторов. Я знаю такой пример в Германии.

— Из-за таких вещей ты оставил науку?

— Да, я сказал себе — довольно. И ушел. Можно сказать, стал домохозяйкой, ведущей блог. В некоторых моих статьях я использую старые карикатуры, для некоторых рисую новые. Самое трудное для меня — придумать смешной сюжет и мысленно расставить персонажей. Рисование занимает минуты. Для этого мне нужны только лист бумаги для принтера, карандаш и тонкий черный фломастер.

— Похоже, система, с которой ты не смог примириться как ученый, стала неисчерпаемым источником вдохновения для журналиста и художника… 

— Не только вдохновения, но опасений, негодования и, к сожалению, судебных процессов. Я проработал в сфере исследований стволовых клеток 13 лет. Однако, видимо, нужно было уйти из нее, чтобы понять до конца, насколько это нечестное и коррумпированное поле деятельности — даже по сравнению с исследованиями в области онкологии. Иногда мне кажется, что эти две области перекрестно опыляют друг друга, соревнуясь по части лживых обещаний.

Конечно, есть качественные исследования рака и качественные исследования стволовых клеток. Но очень трудно решить, каким научным результатам можно доверять. Если кто-то обещает вам вылечить рак на «раз-два-три» или вырастить в лаборатории человеческий орган, это, как лакмусовая бумага, в подавляющем большинстве случаев выявляет научную недобросовестность. Однако отчаявшиеся пациенты и их семьи хватаются за каждую соломинку — и становятся жертвами плохих ученых и циничных врачей. Разве в основе скандала с биоинженерными трахеями Паоло Маккиарини не лежит культивируемый исследователями стволовых клеток миф о магической регенеративной силе клеток костного мозга? На своем сайте я много пишу об этой трагической истории, где пациенты, не владея достоверной информацией, стали подопытными кроликами. Мне хотелось бы дать людям такую информацию.




© Алла Астахова.Ru