Китайский перебежчик

Шесть неопровержимых фактов в поддержку гипотезы искусственного происхождения SARS-Cov-2: по материалам слушаний в Палате представителей США

В мире продолжают широко обсуждать происхождение SARS-Cov-2. Сказано множество разных слов, но по-прежнему в дефиците аргументы фактически точные и в то же время понятные любому. Пример такого ведения дискуссии – речь известного врача, ученого и предпринимателя Стивена Куэя. Автор нескольких сотен научных статей, получивший 87 патентов в разных областях медицины и создавший семь лекарственных препаратов, одобренных FDA, он выступил в качестве медицинского свидетеля на слушаниях республиканской фракции Палаты представителей США по происхождению COVID-19. Некоторые возразят — как узнать правду, если ты не участвовал в событиях? Пожалуй, только перебежчик из Китая мог бы рассказать, что произошло на самом деле в Ухане в 2019 году. Однако у нас есть вирус. Он сам себе свидетель и перебежчик: пришел из Китая, в его генах хранится важная информация. Дело ученых – открыть ее и объяснить.

Стивен Куэй:

В своих показаниях я буду говорить исключительно о медицинской науке, придерживаясь только фактов. Я объясню, почему эти факты приводят нас к определенным выводам. Мои показания —  попытка ответить на вопрос, который повис в воздухе 30 декабря 2019 года после слов доктора Ши Чжэнли, возглавляющей исследования коронавирусов в Уханьском институте вирусологии. Тогда она сказала, что новый коронавирус вызвал вспышку пневмоний в больницах поблизости от ее лаборатории в Ухане. Думаю, это было ее последнее публичное высказывание без заранее утвержденного текста. Ее цитировали так: «Не могла ли это быть утечка из моей лаборатории?» В последние 18 месяцев мы очень много узнали о происхождении пандемии. К моему сожалению, многие вирусологи и научные писатели во всем мире, похоже, хотят игнорировать неизбежные выводы, какими бы неудобными они ни были. По моему мнению, факты достоверно доказывают, что пандемия COVID не была естественным процессом, а имела источник в лаборатории в Ухане. Вирус имеет характерные признаки манипуляций с генами посредством gain-of-function research.

Шесть неопровержимых фактов в поддержку этой гипотезы. Напомню, что все зоонозные инфекции – это заболевания, при которых вирус заражает животное, животное контактирует с человеком и человек инфицируется. Вопрос о зоонозной инфекции – вопрос обнаружения этого животного. При естественной зоонозной инфекции животное находится в природе, в пещере, на ферме, на рынке. Инфицированный человек контактирует с ним и заболевает. Если зоонозная инфекция имеет лабораторное происхождение, животное находится в лаборатории или клетки животного находятся в чашке Петри в этой лаборатории, а человек работает в этой лаборатории. Есть шесть фактов, с которыми никто не поспорит.

Первое. Китайцы сначала объявили миру, что пандемия COVID началась на рынке морепродуктов Хуанань в Ухане, потому что приблизительно половина ранних случаев инфекции были связаны с этим местом. Это должно было напоминать две прежние эпидемии коронавируса, поскольку и SARS-1, и MERS начались на рынках, где продавали животных. Однако после 18 месяцев расследований мы знаем, что пандемия не началась на рынке в Ухане, по следующим трем причинам: 1) Никто из 11 пациентов на рынке Хуанань, так же как никто на каком бы то ни было рынке в Ухане, не был инфицирован самыми ранними образцами вируса. Это означает, что люди уже пришли на рынок инфицированными. Все четыре пациента с самыми ранними генетическими вариантами вируса имели кое-что общее: никто из них не был на рынке Хуанань. 2) Мы знаем из публичных баз данных на январь 2020 года, что пациентом с самой ранней секвенированной генетической последовательностью вируса был 39-летный человек, который лечился в многопрофильном Главном военном госпитале Центрального театра военных действий Народно-освободительной армии Китая, расположенном на шоссе Улон в уханьском районе Учанг, всего в трех километрах от Уханьского института вирусологии. После 18 месяцев и трех миллионов секвенирований вируса во всем мире этот образец вируса до сих пор остается наиболее ранним. 3) Ни один из образцов, взятых на рынке Хуанань, не имел этого раннего вируса. Это означает, что они попали на рынок позже, включая 1055 проб, взятых из замороженной пищи на рынке – тесты показали, что все они негативны на COVID. 4) 457 животных с рынка Хуанань были протестированы и оказались негативными на COVID. 616 животных от поставщиков рынка были протестированы – все негативны. Были протестированы 1864 диких животных из Южного Китая — тех видов, которые встречаются на рынке. Все оказались негативными. Эти данные общедоступного доклада ВОЗ показывают, что пандемия не началась ни на рынке Хуанань, ни на каком-либо другом рынке Уханя.

Второе. После неудачи с тем, чтобы найти ранние образцы вируса на каком-то из рынков Уханя, поиск был расширен на весь Китай. Но после тестирования 80 тысяч образцов 209 разных видов животных с других рынков, ферм и из дикой природы вирус не был найден ни в одном образце. Вероятность этого в случае внебольничной инфекции составляет один на миллион. Но это именно то, чего мы ожидаем в случае лабораторной инфекции.

Третье. При тестировании 9952 образцов крови человека, хранящихся в госпиталях Уханя, до декабря 2019 года не было ни одного случая COVID ни в одном образце, хотя можно было ожидать, что от 100 до 400 будут позитивными. Возможность этого в случае внебольничной инфекции тоже один на миллион. Но это именно то, чего можно ожидать в случае лабораторной инфекции.

Четвертое. Нет никаких данных о множественных передачах вируса от животного к человеку. В случае с двумя предыдущими вспышками коронавирусов SARS-1 и MERS от 40 до 90 процентов ранних случаев были результатом разнообразных передач вируса от животного человеку. Для 249 ранних случаев COVID образцы SARS-Cov-2 были проанализированы генетически. Все это были случаи передачи от человека человеку. Для внебольничной инфекции это так же вероятно, как если подбросить монету 249 раз и каждый раз выпадет орел. Однако это именно то, чего можно ожидать в случае лабораторной инфекции.

Пятое. Вирус SARS-Cov-2 имеет уникальный триггер на поверхности, который называется «сайт расщепления фурином», и уникальный генетический код для этого сайта – СGG-СGG. Это два независимых уровня уникальности. Фуриновый сайт объясняет, почему вирус так хорошо передается, почему он поражает сердце, мозг и кровеносные сосуды. Вирусы Эбола, ВИЧ, Зика, желтой лихорадки – все они используют фуриновые сайты, и это отчасти объясняет то, почему они являются смертоносными. Но вся группа коронавирусов, к которым относится SARS-Cov-2, не содержит ни одного примера фуриновых сайтов и ни одного примера кода СGG-СGG. Исчерпывающее исследование MIT показало, что в этой группе коронавирусов не было ни фуринового сайта, ни кода СGG-СGG как минимум в течение 1000 лет, с тех пор, как Вильгельм Завоеватель победил при Гастингсе в 1066 году, чтобы стать монархом Англии. Но с 1992 года в gain-of function экспериментах в Уханьском институте вирусологии и других лабораториях по миру фуриновые сайты то и дело вставляли в вирусы. Это единственный надежный способ, который всегда работает, чтобы сделать их более заразными. CGG-CGG код, обнаруженный в COVID-19, широко используется лабораториями по всему миру, включая Уханьский институт вирусологии. Его можно просто заказать у поставщика в Интернете. Кто-то может возразить: доктор Куэй, фуриновые сайты и соответствующие коды встречаются и в других классах коронавирусов. В процессе рекомбинации вирус  класса COVID мог подцепить один. Это неверно по трем причинам, основанным на фундаментальной биологии, возможно, уровня колледжа. Из-за того, что коронавирусы обмениваются генетическим материалом так легко, само существование и стабильность этих пяти существующих групп коронавирусов – свидетельство природной необходимости барьеров для обмена генетическим материалом. До этого я говорил о тысячелетней стабильности в группе, к которой принадлежит COVID. Если бы рекомбинация была так легка, то эта группа слилась бы с другими четырьмя в единую группу. Две вещи останавливают рекомбинацию. Кстати, об этом говорится в исследовании доктора Ши Дженли. 1) Рекомбинация случается, когда одна бедная летучая мышь инфицируется двумя различными вирусами, и во время коинфекции вирусы обмениваются генетическим материалом. Но группа вирусов с фуриновыми сайтами и СGG-CGG не инфицирует тех же летучих мышей, что вирусы группы COVID, у которых нет фуринового сайта. То есть, вирусы из группы COVID могут обмениваться генетическим материалом только внутри своей группы – той самой, в которой не было фуриновых сайтов и СGG-CGG уже тысячу лет. 2) Если вы даже заставите два разных вируса попасть в одну клетку в лаборатории, нужны уникальные генетические последовательности, чтобы возникли рекомбинации генов. «Горячие точки», в которых могут произойти изменения, — разные для каждой группы, и несовместимы между группами. Искусно используя эту методологию, доктор Ральф Барик, ведущий исследователь коронавирусов из Северной Каролины, однажды сделал кандидатную вакцину, которая была устойчива к рекомбинациям. Поскольку он не хотел, чтобы рекомбинации происходили, когда вакцина выйдет в свет, он использовал методы синтетической биологии, чтобы изменить «горячие точки» в генных последовательностях.

Шестое. SARS-Cov-2 уже был адаптирован к передаче от человека к человеку начиная с самого первого пациента. Если говорить конкретно, часть вируса, взаимодействующая с человеческой клеткой, была приспособлена к этому на 99,5 процента. Когда SARS-1 впервые перепрыгнул к человеку, ему нужно было изменить только 17 процентов, чтобы вызвать эпидемию. В качестве свидетельства важности такой работы – британский штамм SARS-Cov-2 осени 2020 года, который возник, и был более эффективен,  в результате изменения одного из 17 мест генома, которые не были оптимизированы с самого начала. Некоторые вирусологи могут сказать, что вирус COVID сначала не был адаптирован к человеку, и указать на данные о том, что он много мутировал с времени его первого появления, например, на штамм Дельта, который сейчас звучит в новостях. Но при детальном рассмотрении мы видим другую историю. COVID случайным образом делает в среднем одну генетическую ошибку каждые две недели. После года циркуляции по миру он естественным образом будет иметь в своем генетическом коде в среднем 26 ошибок по сравнению с началом пандемии. Но подавляющее большинство этих ошибок или нейтральны и не оказывают никакого влияния на смертоносность вируса, или делают вирус слабее. Менее одного процента изменений на самом деле улучшают вирус. Как, по моим предположениям, вирус COVID мог быть обучен в лаборатории инфицировать клетки человека? Используемый обычно gain-of-function метод оптимизации вируса COVID заключался бы в серии пассажей в лаборатории на генетически модифицированных мышах, которые могут развивать такую же, как у людей, пневмонию. Вы берете 20 мышей, заражаете  их, ждете неделю, выделяете вирус у самой больной мыши. Затем берете еще 20 и повторяете все снова. В конце концов вирус начинает убивать мышь. И, наконец, через несколько недель с помощью направленной эволюции вы получаете вирус, который может убить любую генетически модифицированную мышь. Хотя, конечно, трудность состоит прежде всего в том, чтобы создать такую модифицированную мышь для серии пассажей. Но в Уханьском институте вирусологии подтвердили, что в течение нескольких лет они работали с генетически модифицированными мышами, созданными в лаборатории доктора Барика в Северной Каролине и получали финансирование за счет американских налогоплательщиков.

Перевод Аллы Астаховой