Онко подмечено
Юрий Комаров: Проект стратегии борьбы с раком — это не стратегия и не программа
Подготовка национальной Стратегии борьбы с онкологическими заболеваниями вышла на финишную прямую. В ноябре 2017 года проект этого документа был одобрен профильной комиссией Минздрава по онкологии и сейчас дорабатывается для обсуждения в правительстве. Не будем скрывать — стратегию долго ждали. Российская онкология недофинансирована, но страшновато вливать средства в отрасль, в которой отсутствуют четкие ориентиры. Я попросила оценить проект стратегии Юрия Комарова, организатора и первого руководителя научно-исследовательского института в системе Минздрава РФ по социально-гигиеническим, организационным, управленческим и экономическим проблемам здоровья.
— Юрий Михайлович, вам удалось познакомиться с проектом стратегии?
— Да, я прочел. Но должен сказать сразу — этот документ не является ни стратегией, ни программой. Любая стратегия должна содержать конкретные конечные цели и дерево целей для их достижения. Этого здесь нет.
— В стратегии указаны целевые показатели деятельности онкологической службы…
— Какие показатели? Снизить смертность от онкологических заболеваний? Это не очень грамотно. Онкологическая служба зачастую не может повлиять на смертность от новообразований. Это не показатель ее работы. Человек может умереть от рака, не попав к онкологу и не получив диагноз. Онкобольной может умереть от другого заболевания, а может умереть от рака и получить диагноз «инфаркт». Во всем мире для оценки эффективности работы онкологической службы принято опираться на следующие показатели: выживаемость до года с момента начала онкозаболевания, выживаемость до пяти лет, выживаемость до десяти лет.
Кроме того, почему стратегия борьбы с онкологическими заболеваниями сводится только к развитию онкологической службы? А как же предупреждение рака? Это самый дешевый способ борьбы с онкозаболеваниями. Во всем мире подобные стратегии создаются прежде всего для улучшения здоровья людей. Где в этой стратегии профилактика?
— Есть пункт про первичную профилактику и взаимодействие со СМИ…
— В нем есть конкретные задачи? Есть хоть один количественный показатель, по которому мы сможем судить, была ли работа по профилактике рака эффективна? Кстати, обратите внимание — там, где говорится о задачах реализации стратегии, вообще нигде нет количественных показателей. Указана, например, задача — укрепление трехуровневой системы оказания медицинской помощи. Говорится, что в результате мы получим улучшение качества и доступности. А как потом проверить, улучшились качество и доступность или нет? Развиваем скрининги — чего хотим добиться? Каких конкретных показателей? Непонятно. Так, к сожалению, написана вся стратегия. Кроме того, надо понять, какую роль играют те или иные мероприятия в борьбе с раком. Какова их иерархия — какие важнее, какие нет. Необходимо обосновать, на что тратить ресурсы в первую очередь. Для этого нужно выделить приоритеты.
— Каким образом?
— Я бы применил дифференцированный подход, разбив онкозаболевания на две группы — те, с которыми можно справиться с помощью ресурсов современной медицины, и те, с которыми справиться пока нельзя. На лечение вторых нет смысла тратить деньги. Здесь нужно все силы бросить на научные исследования по поиску онкомаркеров и профилактику (факторы риска и распознавание предрасположенности). И обеспечить человеку достойный уход из жизни — бесплатную и качественную паллиативную помощь. Для тех онкозаболеваний, где уже есть возможность обеспечить раннюю диагностику и хорошие результаты лечения, нужно выделить проблемные точки. Существуют трудности с доступом к препаратам? Создаем специальную программу по типу дополнительного лекарственного обеспечения с равным доступом для всех. Нужна ранняя диагностика при раке молочной железы? Делаем все возможное. Включаем санпросвет. Учим женщин самостоятельно пальпировать грудь и при каждом подозрительном признаке обращаться к врачу. Не ждать два года похода на маммографию — за это время многое может произойти. Нужно рассмотреть каждую конкретную локализацию рака. Для одних самообследование возможно, для других нет. Факторы риска разные. Значит, и мероприятия должны быть разные. Важен принцип: решать задачи, которые решаемы на данном этапе для данных локализаций рака.
— Не очень понятно, как на этой основе создать стратегию.
— Нужна правильная методология составления стратегий, концепций, программ и проектов. Этим занимаются Международный институт прикладного системного анализа в Вене и Институт экономического развития Всемирного банка в Вашингтоне. Они помогают составить дерево целей, применять схему Ганта, оценивать стоимость денег во времени. Приведу пример. Однажды мне пришлось быть свидетелем того, как в США разрабатывали программу профилактики болезней. Надо сказать, американцы сильны в проектной работе. Как построили программу? Было определено 226 целей, выстроенных иерархически. По каждой цели определяли, что известно и что неизвестно. То, что известно, сразу планировали для практического внедрения. Что неизвестно, ставили в план научных исследований. По каждой цели были разработаны количественные критерии. Была определена последовательность достижения целей разных уровней, ответственные за эти цели, распределены задания и средства. Пожалуй, у нас таким образом создавали только космическую программу. В российском здравоохранении подобного никогда не было. Но надо же когда-то начинать. На дворе 21 век. Помните, у нас работала онкологическая программа? Кто-то заметил ее результаты? Деньги ушли в песок. Боюсь, в этом случае получится то же самое. Значит, нужно создать качественную стратегию борьбы с онкозаболеваниями.
— Вы думаете, это возможно в нашей ситуации? Сколько это времени займет? Какая экспертная работа необходима?
— Пожалуй, до полугода работы. Нужно, чтобы над стратегией трудились разные специалисты — не только онкологи, как в данном случае, но и статистики, аналитические статистики, системщики, ученые.
— Считаете, для этого в России можно найти людей?
— Если поискать, специалисты найдутся. Было бы желание поставить им правильную задачу. Тот документ из 45 страниц, который сейчас есть, можно рассматривать как обоснование стратегии, да и то с некоторой натяжкой. Например, авторы приводят данные о выявляемости рака на первой стадии. Эти неплохие цифры для трудно диагностируемых форма рака. Но, скажем, для рака молочной железы это катастрофа. И вообще акцент нужно делать не на развитии онкологической службы, а на пациентах и на борьбе с теми формами рака, при которых люди должны выживать.
© Алла Астахова.Ru
Согласна полностью!!! Главное, чтобы его услышали, те, кто должен
Всё несерьёзно у власти. Играют во власть, а не руководят страной мудро и профессионально.
Совершенно согласна с тем, что написано в интервью. Лично мне хотелось бы, чтобы в России был создан институт по исследованию альтернативных и сопутствующих методов лечения рака, необходимо исследовать спонтанные случаи выздоровления, психологические, духовные и энергетические приёмы и техники и их корреляция с традиционными медицинскими примами и протоколами.
Мы тоже готовы внести свой вклад, есть предложение по работе с онкофобиями, психосоматическими пациентами, в качестве профилактики.
Есть предложение клинически исследовать такую форму работы с пациентом, как долечебнный психокоррекционный подход, который не является альтернативным лечению, а выполняет роль сопутствующего медицинскому протоколу и может существенно снизить разного рода риски при лечении.
Реально очень не хватает конкурса на решения по вопросам лечения/исцеления/выздоровления от рака.
Рак не простое заболевание — это духовный путь! Заболевший человек — не просто ожидает выздоровления у него происходит переоценка ценностей! Он меняется, он меняется кардинально! Ммм…или не меняется…и вот это и нужно понимать, почему при абсолютно равных условиях, при хорошем уходе один человек выздоравливает, а другой — нет!! Вся суть решения в ответе, именно, на этот вопрос. И, да! программу нужно строить вокруг человека, заболевшего человека! Для целей — полного выздоровления!
Это всё и есть СИСТЕМА СЕМАШКО — цель и средства достижения. А не симулятор койко дни а посещения, хотя это тоже метод расчёта, необходимый для достижения целей.
Странно, что американцы применяют систему Семашко , но в более сложной системой.
«должен сказать сразу — этот документ не является ни стратегией, ни программой»
на выходе очередной мертворождающийся прожект минздрава??
Жизнь пациента прежде всего в руках добросовестного и грамотного врача.никакие указы и приказы не заставят думать .Скажите , кто обращает внимание на гипотиреоз у женщин, которые жалуются на слабость? А гипотиреоз является фактором риска гормонозависимого рака молочной железы, т.к.ТТГ стимулирует выработку эстрогена. Онкологи считают , что они должны лечить молочную железу. Где же врачебный подход? Губит все специализация «по левой губе и правому уху».
А мне понравились замечания, очень разумные. Только это большой труд головой думать и давать обоснованные предложения.
Показатели эффективности работы онкологической службы отражены в интернациональном тренде CONCORD-3 представляющем анализ выживаемости 37.5 миллионов онкологических больных(18 видов онкопатологии) в течение 15 лет (2000-2014 гг) в 71 стране современного мира. «Global surveillance of trends in cancer survival 2000-14 (CONCORD-3) :analysis of individual records for 37 513 025 patients diagnosed with one of 18cancers from 322 population-based registries in 71 countries» THE LANCET 30 January 2018. Для большинства видов онкопатологии максимальная 5-летняя выживаемость больных отмечена в США, Канаде, Австралии, Новой Зеландии, Финляндии, Исландии, Норвегии и Швеции. У женщин с раком молочный железы в течение 2000-14гг 5-летняя выживаемость в Австралии 89,5% и 90,2% в США , в России 70,8% (самая низкая в Европе). У больных гастроентерологического профиля самая большая 5-летня выживаемость в Южной Корее :рак желудка 68,9%, в России 21%, рак прямой кишки 71,1% ,в России 41,9%, рак кишечника в Южной Корее 71,8% ,в России 44,9% (самая низкая в Европе).Наибольшая 5-летняя продолжительность жизни у взрослых больных с опухолями мозга в Швеции и Дании около 80% , в России 22,8%. У детей с острой лимфобластной лейкемией максимальная 5-летняя выживаемость отмечена в Финляндии 95,2% , в России 76,9%. Бывшая провинция России нынешняя Финляндия достигла высоких результатов не только в онкологии . Если сравнить показатели смертности от современных инфекционных заболеваний , то различия поражающие воображение. Туберкулез смертность в России 2011 15,79 на 100,000 , Финляндия 0,14 на 100,000 (сто раз меньше), ВИЧ/СПИД Россия 29,96 на 100,000 , Финляндия 0.11 на 100,00 ( разница более чем в двести раз).В масштабах колоссального недофинансирования системы здравоохранения и тотального господства клептократии трудно ожидать положительных результатов.
Большое спасибо за неравнодушное отношение к поднятой проблеме Очень интересные данные приводит антоним. Сейчас проект стратегии находится на рассмотрении в правительстве и его нужно срочно отзывать и дорабатывать