S1080020
Наш человек в Европе

Валентин Синицын возглавил оргкомитет прошедшего в Вене Европейского конгресса радиологов ECR-14. 

Мы все хотим, чтобы нас лечили по мировым стандартам. Однако на деле зачастую так не происходит. Президент недавно прошедшего в Вене Европейского конгресса радиологов ECR-14, руководитель центра лучевой лучевой диагностики ФГБУ «Лечебно-реабилитационный центр» Минздрава РФ и президент Европейского общества сердечно-сосудистых радиологов профессор МГУ Валентин Синицын рассказал МЕД-ИНФО, что надо сделать, чтобы российская медицина постепенно интегрировалась с мировой.

— Валентин Евгеньевич, во-первых, хочу вас поздравить. Беспрецедентный случай, по-моему!
— Мне припоминается только одна подобная история: знаменитый хирург Анатолий Владимирович Покровский в 2000 году был избран президентом Европейского общества сосудистых хирургов.
— Как вас выбрали на эту должность? Не секрет, что европейцы иногда предвзято относятся к российским врачам…
— Наверное, в чем-то мне удалось их разубедить. Все произошло постепенно: сначала я посылал тезисы, ездил на международные конференции. Для того, чтобы делать доклады, поступил на курсы английского. В конце 90-х мне впервые предложили выступить на конгрессе ECR с лекциями. Тут надо сказать, что обычно слушатели оценивают содержание выступлений — люди, сидящие в зале, получают специальные листочки, где анонимно ставят оценку докладчику. Если ты получишь низкие баллы, то тебе никто ничего не скажет, однако больше не пригласят. Но если выступаешь хорошо, тебя заметят. Наверное, я выступил неплохо, потому что вскоре стал членом одного из комитетов Европейского общества радиологов и начал активно участвовать в его работе. Тут нет никакого секрета: главное желание. К работе нашего общества обычно стараются привлечь людей из разных стран. Но только не подумайте, что президент конгресса — это свадебный генерал: приехал на три дня, выступил на открытии, посидел в президиуме… Ничего подобного. Это 4 года интенсивной работы. Когда шла подготовка к конгрессу, я получал в день по 100 писем от разных людей. Четыре года я популяризировал Европейское общество радиологов, ежегодно читая десятки лекций по всему миру.
— Эта работа оплачивается?
— Конечно, нет! В западном мире она называется латинизмом pro bono — благотворительность.
— На плакате конгресса написано: ECR встречает Россию. Тут же картинка — купола Василия Блаженного. Неужели в честь президента?
— Скорее, в честь национального общества рентгенологов его страны. По традиции рентгенологи этой страны (на западе нашу специальность чаще называют радиологией) становятся главными гостями конгресса и подробно рассказывают о своей работе. России был посвящен отдельный симпозиум. Этот конгресс ECR вошел в историю как “русский конгресс”. В нем приняло участие 630 врачей из России, что оказалось рекордом. Кроме того, он стал самым большим конгрессом ECR за всю многолетнюю историю, собрав более 23 000 участников из 130 стран.
— Российский минздрав оказал вам поддержку?
— Практически никакой. За рубежом во многих клиниках есть специальные фонды финансирующие участие врачей в профессиональных конгрессах. У нас большинство медиков ездит за деньги спонсоров-фирм, да и то в случае, если делают доклад. Сейчас многие молодые врачи начали сами вкладывать средства, если видят, что участие принесет им пользу. Но за свои не наездишься…
Зачем нужны подобные конгрессы? В первую очередь не ради того, чтобы постоять на трибуне и прочесть доклад, сорвав аплодисменты. На таких мероприятиях идет интенсивный обмен мнениями и опытом с представителями мировой радиологии. У них тоже есть проблемы. Здравоохранение не совершенно нигде. Все жалуются на медицину. Немцы на немецкую, англичане на английскую… Но специалисты стараются перенимать друг у друга лучшее. В этом году, кстати, был почти стопроцентный рост работ из России, представленных на ECR. И вовсе не потому, что я президент. Просто такова тенденция — российская медицина постепенно интегрируется с мировой.
— Как выглядит наша радиология на общем фоне?
— Конечно, за последние годы в России произошел огромный прорыв. Больницы получили много современного оборудования. В Москве, например, купили около 200 томографов. Однако на них зачастую некому работать. Теперь срочно ищут специалистов, организуют ускоренные курсы. Но вот в чем дело: томограф можно купить и поставить за три месяца максимум. А врача нужно учить несколько лет. Какие хочешь деньги плати, быстрее научить нельзя. Ведь медицина это во многом опыт — помимо знаний и таланта. То есть, это наука и искусство, но вместе с тем — еще и ремесло. Студентов у нас учат неплохо: могу это сказать по опыту преподавания и в МГУ, и в академии Сеченова. Однако врачом человек становится, пройдя программу целевого постдипломного обучения. В нашей стране эти программы длятся год или два. На Западе пять лет. Европейцы, прослышав об этом, разводят руками: что же у вас за врачи такие! Я всегда говорю — это не значит, что наши врачи хуже. Ведь там все пять лет тоже не читают лекции и не проводят семинары каждый день. Человек набирается опыта и работает как младший врач, как подмастерье — если продолжить мысль о том, что медицина это ремесло. И у нас так происходит. Но у них четче определен уровень, хуже которого работать нельзя. А у нас, в силу обстоятельств, сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, есть врачи-светила намного выше среднего западного уровня. С другой стороны, многим молодым врачам просто некогда доучиваться. Рентгенологов не хватает. Есть диплом? Вперед, работай! А ему даже не с кем посоветоваться. Рядом такие же неопытные врачи.
— Так что же делать?
— Прежде всего — не опускать руки и использовать любой шанс для самообразования. Знания сейчас постоянно обновляются. Времени на переводы просто нет. Молодым людям я всегда говорю — очень важно знать английский язык. Необязательно разговорный. Читать профессиональную литературу несложно. Европейское общество радиологов уже пять лет проводит школы в России. Делаем мы их без переводчиков, на английском. Пять лет назад люди стеснялись говорить на семинарах, когда лектор, показывая какой-то случай, задавал вопросы. А теперь они с удовольствием отвечают. Еще один пример. В Европе существует общество для среднего персонала в радиологии: по-нашему, рентгенлаборантов. У нас они почти забыты в отношении профессионального обучения и переподготовки, хотя их работа очень важна. Но в Европе они проводят свои форумы в рамках ECR. Я решил вытащить российских рентгенлаборантов в Вену. Они были в восторге, почувствовав к себе внимание. Но надо было, чтобы они выступили на секциях и рассказали о своей работе — на английском языке. Я кинул клич среди рентгенлаборантов. Многие мои коллеги пожимали плечами: средний персонал, который знает английский, — в России нонсенс. Но оказалось, что они есть, и люди выступили с успехом — причем докладчики были из нескольких городов России, не только из столицы. Я всегда делаю ставку на таких активных и интересующихся врачей и медсестер. Чтобы привлечь их, Европейское общество радиологов недавно специально снизило ежегодные членские взносы. Раньше они составляли примерно 100 евро, теперь 10. Правда, к сожалению, в России таких активных людей пока немного. По статистике у нас около 15 тысяч рентгенологов. Но людей, которые посещают национальные конгрессы, всего 2-3 тысячи. Около 800 человек состоят в ECR. Похоже, что многие не очень-то хотят тратить свое время на образование.
— Не хотят учиться?
— Их положение пока не сильно зависит от квалификации. Одна из основных проблем в медицине — контроль качества работы врачей и среднего персонала. У нас сейчас его практически нет. Человек пришел на работу, отсидел положенные часы, выключил свой томограф или рентгеновский аппарат и пошел домой. Насколько хорошо он работает? Во многом это вопрос самообразования и самодисциплины. В России с этого года Минздрав запускает пилотный проект непрерывного медицинского образования. Но пока у нас преимущественно работает советская система: врач раз в пять лет должен пройти месячные курсы и получить сертификат о повышении квалификации. Но востребованный специалист зачастую просто не может себе позволить на месяц уйти с работы. Иногда на такие курсы начальство посылает тех, от кого нет толку. За рубежом не так. Там существует система образовательных кредитов — врач получает баллы за участие в конгрессе, за рецензию в журнале, за опубликованную статью, за то, что подписывается на журнал по специальности… Ежегодно нужно набрать определенное количество баллов, то есть, повышать квалификацию постоянно. Иного пути нет. Так живет весь мир.
— Теперь, когда конгресс закончился, ваша четырехлетняя миссия завершена. Чем планируете заняться в должность экс-президента?
— Сейчас мы хотим создать учебный центр Европейского общества радиологов в Москве. Об этом уже было объявлено, и мы утрясаем детали. Кроме того, я продолжаю работать в МГУ и в Лечебно-реабилитационном центре Минздрава России. Мы выиграли грант для написания стандартизованных протоколов в радиологии и сейчас будем этим заниматься. Мы развиваем проект по телерадиологии — консультируем по нескольку десятков случаев в день из разных регионов России. Идея такая: раз в России не хватает врачей-радиологов, нужно создать центры компетенции, где квалифицированные специалисты помогали бы молодым врачам ставить диагноз. Такие центры уже существуют в Канаде и в других странах. Они обслуживают сразу несколько больниц. Врач сидит за компьютером — какая ему разница, сделали исследование в соседней комнате или в другом городе? Такие центры нужны, прежде всего, для того, чтобы описывать сложные случаи и обеспечивать доступ к эксперту.
— Должность президента ECR можно занимать лишь один раз в жизни. Есть шанс, что эту должность вновь выберут кого-то из России?
— В том, чтобы находить и продвигать ярких людей из своей страны, я вижу сейчас одно из главных своих предназначений. Буду рад, если их карьера сложится еще лучше, чем моя.

Валентин Синицын о будущем радиологии: стандарты, Big Data и гибридные исследования.

Валентин Синицын: В лучевой диагностике наступает время софта.

© Алла Астахова.Ru