Валентин СиницынВалентин Синицын: В лучевой диагностике наступает время софта.

28.02.11

В феврале 2011 в Европе впервые отметили дату памяти Вильгельма Конрада Рентгена, которая отныне будет считаться Днем рентгенолога. Врачи-радиологи любят вспоминать, что их знаменитый предшественник получил в 1901 году самую первую Нобелевскую премию. За это время многое пришло на помощь старой рентгеновской трубке. Но недавно пошли разговоры о том, что лучевая диагностика как врачебная специальность может исчезнуть. Почему? Об этом «Итоги» расспросили руководителя центра лучевой диагностики Лечебно-реабилитационного центра Минздравсоцразвития РФ Валентина Синицына, недавно занявшего на пост вице-президента Европейского общества радиологов.

— Валентин Евгеньевич, говорят, что сейчас Рентген даже докторскую диссертацию не защитил бы?

— Вполне возможно. Он ведь впервые опубликовал статью о Х-лучах во второсортном малоизвестном журнале. И за всю жизнь у него набралось чуть более десятка публикаций. Но его открытие упало на благодатную почву и с энтузиазмом было всеми воспринято. Интересно, что он отказался его запатентовать. Если бы сделал это, стал бы не менее состоятельным человеком, чем Нобель, который разбогател на изобретении динамита. Кто знает, может, сейчас у нас была бы не только премия Нобеля, но и премия Рентгена. Но он не захотел ограничивать доступ человечества к своему открытию. И мы имеем то, что имеем, — нет премии Рентгена, но есть лучевая диагностика, которая сегодня в медицине присутствует везде.

— Что интересного происходит в этой сфере?

— Уже никого не удивишь тем, что томографы становятся все более совершенными, способными разглядеть малейшие детали. Но меняются способы обработки изображений. Сегодня наступает эра софта. Вы видели фильм «Аватар»? Компьютерные технологии, которые сейчас используются в кино, нашли применение и в медицине. Предположим, у пациента есть крошечный узелок в легком. Это может быть рак, но возможно и множество других причин. Существуют компьютерные программы, анализирующие структуру тканей. Компьютер отслеживает ход кровеносных сосудов в легких — они должны делиться на более мелкие. Он намечает участки, не соответствующие паттерну, и маркирует каждый участок красной точкой, чтобы врач обратил на это место внимание — здесь может быть опухоль, которую на первый взгляд трудно заметить. Есть программы, так же системно анализирующие архитектонику молочной железы, печени. Есть специальные компьютерные программы, способные «собрать» из снимков модель нужного органа в формате 3D и развернуть ее в любом ракурсе. Такие вещи уже вошли в нашу жизнь. Мало кто знает, что в лучевой диагностике возможности телерадиологии используются уже, можно сказать, в быту.

— Что вы имеете в виду?

— Например, сейчас не имеет значения, где я смотрю снимки пациента — на рабочем месте или нет. Наше отделение работает круглосуточно, потому что в больнице есть реанимация. Ночью на работе у нас частенько присутствует только рентген-лаборант. Врач дежурит дома. Предположим, пациент поступил в реанимацию, ему сделали томограмму. Чтобы расшифровать ее, врач не едет через всю Москву, а всего лишь включает персональный компьютер. В декабре я находился на конгрессе в Чикаго, когда возникла необходимость срочной консультации. Зашел в кафе, где был Интернет, открыл ноутбук и посмотрел снимки пациента. Другой пример. Недавно в больнице одного небольшого городка установили новый 16-спиральный компьютерный томограф, а опытного специалиста для работы с ним нет. Это, кстати, для России большая проблема. Очень часто в больницу сначала покупают дорогостоящее оборудование, а потом ищут подходящего радиолога. Но хорошего специалиста можно подготовить только за два года. Томограф в таком случае будет простаивать. Мы нашли выход — в этот городок поехал наш инженер, настроил связь, сейчас расшифровывать снимки оттуда в сложных случаях будут наши специалисты.

— Это удешевляет обследование?

— Может, прямой экономии тут нет, скорее растут эффективность работы и точность диагностики. В нашей стране зарплаты рентгенологов и рентген-лаборантов невысокие. А вот в США, например, таким образом сберегают немалые средства. Поскольку работа квалифицированного специалиста по лучевой диагностике стоит дорого, там даже сформировался рынок так называемых ночных ястребов. Пациент приходит на томографию, ночью его снимки передаются на консультацию в Индию или Китай. Утром человек получает результаты, даже не подозревая, что его снимки побывали на другой стороне земного шара. Для нашей огромной страны телерадиология тоже могла бы сделать многое, даже не прибегая к помощи китайцев. Доступ к удаленному архиву изображений для западных клиник является стандартом. Это удешевляет лечение, потому что исключает дублирование диагностических процедур. Сейчас разрабатывается еще одно направление телемедицины. Например, я сделал томографию пациенту, получил картинку. Скоро с помощью специального поисковика в Интернете можно будет найти похожие случаи в разных странах мира, «листая» снимки. Совсем недавно такое даже трудно было себе представить.

— Чего ждать от томографии в ближайшем будущем?

— Интересных направлений много. Одно из перспективных — функциональная томография, когда, например, мы можем увидеть на экране зоны активации головного мозга, предъявив определенный стимул. Так можно изучать картину многих заболеваний. Еще один тренд — ранняя диагностика рака. Известно: чем раньше выявляется болезнь, тем лучше прогноз для пациента. Многие считают рак неизлечимым. Но это лишь потому, что он обычно диагностируется на поздних стадиях. Сейчас развиваются методы, которые позволяют выявлять онкологию очень рано с помощью так называемой молекулярной диагностики, molecular imaging. Это направление пока не применяется в клинике, но оно уже на подходе. Сделав особые радиоизотопные, магнитные или флуоресцентные метки, рак можно диагностировать на уровне скоплений нескольких патологических клеток. Лечение в таком случае просто обречено на успех.

— Планы большие. Тогда почему же появились утверждения, что лучевая диагностика должна исчезнуть?

— Думаю, что такого никогда не произойдет. Конечно, сейчас нейрохирурги делают операции, используя томографию, нередко травматологи лучше рентгенолога разбираются в снимках сломанных костей. Поэтому и возникает вопрос, зачем в таком случае нужен рентгенолог. Но мы не просто специалисты по получению и интерпретации изображений. Мы эксперты по тактике обследования и лечения. Сделав исследование, зачастую приходится рекомендовать пациенту и его врачу, что делать дальше.

— То есть в будущем появится специальность рентгенолог-терапевт?

— Современный специалист по лучевой диагностике уже сейчас должен обладать навыками врача общей практики. Для рентгенолога очень желательно клиническое образование. В СССР все начинающие медики обязательно работали в субординатуре, чтобы понюхать реальную жизнь. В западных странах есть аналогичный clinical year. У нас, к сожалению, можно пойти в рентгенологи сразу со студенческой скамьи.

— Можете сравнить тенденции развития томографии в Европе и Америке?

— Многие считают, что в США лучше, но мне кажется, что в Германии, странах Бенилюкса, Скандинавских странах работа с томографами организована более разумно. На финансовые вложения в эту сферу там самая большая отдача. Развитая страховая медицина позволяет поддерживать высокотехнологичные отрасли.

— У нас не так? Москва, например, напичкана оборудованием, а люди нередко не могут обследоваться.

— Такое бывает. Значит, оборудование нужно использовать эффективнее. Проблема в том, что в Европе стандарт обучения врача-рентгенолога — пять лет. У нас его готовят год-два. Потом приходится доучиваться. Так что наши специалисты по современной лучевой диагностике пока — штучный продукт.

— Может, это потому, что томографы у нас появились позже, чем в США и Европе? До того как возникла необходимость сделать томографию сердца Бориса Ельцина, в чем, кстати, и вы участвовали, об этой области у нас вообще мало кто говорил…

— Есть теория, что в СССР развитие медицинской техники происходило за счет болезней руководителей страны. Но на самом деле было не так. Томография в СССР развивалась с конца 70-х годов. И томограф, на котором проводилось исследование сердца Ельцина, был запущен за год до того, как он понадобился президенту. Помню, мы тогда обиделись на один известный американский журнал, сотрудники которого после операции позвонили в наш институт и попросили снимок сердца Ельцина. Я посоветовал им обратиться с этой просьбой непосредственно к пациенту.

— Считаете, к американскому врачу они с таким предложением не сунулись бы?

— Это просто исключено. Медицинские ассоциации в США очень сильны и строго следят за соблюдением этического кодекса. Наши медицинские сообщества пока не столь влиятельны.

— Как исправить положение?

— Чтобы повысить свой авторитет, наши медицинские общества должны уходить от закрытости. На Западе тоже не все идеально. Как практики мы ничуть не хуже западных врачей. Но вот публикаций из России в иностранных журналах пока мало. И в этом виновата наша закрытость. Два года назад я был оппонентом на защите диссертации в одном из бельгийских университетов. Там требования жесткие: диссертация обязательно пишется на английском языке. И как минимум две статьи для диссертации должны быть опубликованы в международных журналах. Тоже, как правило, на английском. У них в ходу фраза — publish or perish, «публикуйся или умри». Иначе нет смысла заниматься научной работой.

— С трудом представляю, как можно заставить нашу ученую публику сделать то же самое…

— А сразу ничего не получится. Предстоит вырасти новому поколению врачей. У молодых специалистов должно быть видение перспективы, которую они получат, работая в России.

Опубликовано в журнале «Итоги»

Валентин Синицын возглавил оргкомитет прошедшего в Вене Европейского конгресса радиологов ECR-147.

Валентин Синицын: В лучевой диагностике наступает время софта.

© Алла Астахова.Ru