Сергей Нетёсов: Если подтвердится, что новый коронавирус появился в результате лабораторной утечки, это заставит задуматься о запрете gain-of-function research

Фото: thesun.co.uk

Больше года прошло с тех пор, как мир узнал о новом коронавирусе SARS-CoV-2. С самого начала профессионалы отрицали возможность его искусственного происхождения. Однако сейчас появились новые данные. Вопрос о лабораторной утечке вируса, который раньше казался невозможным, встал ребром. О том, что подозрения серьезные, свидетельствует создание специальной комиссии ВОЗ для выяснения всех обстоятельств. Откуда появились сомнения? Я спросила об этом заведующего лабораторией биотехнологии и вирусологии факультета естественных наук Новосибирского государственного университета, члена-корреспондента РАН Сергея Нетёсова.




— Сергей Викторович, в последнее время появилось несколько новых предположений о происхождении SARS-CoV-2. Например, гипотеза о том, что промежуточным хозяином на пути к человеку для коронавируса были простейшие…

— Я не отношусь к таким рассуждениям серьезно.

— Простейшие могут быть промежуточными хозяевами для некоторых микроорганизмов.

— С бактериями такое случается. Но не с вирусами – они гораздо более специфичны к хозяину, чем бактерии.

— Но ведь природного аналога SARS-CoV-2 у животных так и не нашли…

— Еще в феврале 2020 было опубликовано краткое сообщение, за которым последовало несколько статей о том, что один из прародителей нового коронавируса, довольно близкий, был найден. И не один, а два или три.   Их гомология c геномом SARS-CoV-2 составляет больше 96 процентов. Напомню, что к вирусу атипичной пневмонии в свое время нашли почти 100-процентный аналог у животных, но не сразу. Другое дело сейчас:  не могут найти более близкий изолят или второй компонент, с которым вирус летучих мышей рекомбинировал. Потому что SARS-Cov-2, который заражает людей, судя по всему, рекомбинантный. Второй партнер-рекомбинант никак не находится. Вроде бы, нашли у панголинов. Однако проблема в том, что панголины в Китае практически не встречаются с летучими мышами. Поэтому возникли дополнительные гипотезы. Недавно WIV, Уханьский институт вирусологии, посетила специальная комиссия Всемирной организации здравоохранения. Суть в том, что в этом центре проводят исследования на грани фола. Речь идет о деятельности лаборатории, которой руководит Ши Джэнли – ее прозвали «bat woman», потому что она прославилась изучением вирусов летучих мышей.




— ВОЗ заподозрила искусственное происхождение вируса? Вы в самом начале пандемии считали это маловероятным.

— И я, и другие вирусологи многого тогда не знали. Мы судили по англоязычным публикациям уханьского института. Но оказалось, что они еще опубликовали ряд статей на китайском. Сейчас эти статьи всплыли, их стали внимательно изучать, и многие зачесали головы. Раньше мы знали, что рекомбинантный вирус, который в Ухане сделали в 2015 году и о котором есть публикация в Nature, не имеет никакого отношения к нынешнему коронавирусу. Он был сделан на основе старого коронавируса атипичной пневмонии. И, кроме того, для его создания использовали очень простые генноинженерные методы, оставляющие следы. По его структуре знающие люди сразу видят – сделано в лаборатории. Сейчас выяснилось, что были еще статьи 2018 и 2019 года на китайском. Из них видно, что китайские исследователи не только подобрались к новому коронавирусу гораздо ближе, чем мы думали, но и использовали другую технологию генной инженерии. Такую, которая потенциально не оставляет следов. Направление исследований, которое они выбрали, называется gain-of-function research, или имитация природной эволюции патогенов.

— Можно ли предположить, что произошла случайная утечка из лаборатории?

— На случайную утечку чем дальше, тем больше подозрений. У профессионалов по этому поводу много вопросов. Недавно в Science была опубликована заметка Ши Чжэнли, которая, по-видимому, плохо рецензировалась. В ней есть оправдания, не очень серьезные в паре моментов. Несерьезные для такого исследователя, как она. Проблема еще и в том, что исследования в Уханьском институте вирусологии вели совместно с американцами. В том числе на американские средства закупали реактивы, оборудование, материалы. Все это с разрешения NIH, Национальных институтов здоровья США, доставляли в Китай.




— Значит ли это, что в Китай в свое время были вынесены какие-то спорные исследования?

— Это были исследования, которые вне Китая могли стать предметом публичного обсуждения. Следует отметить, что в США на gain-of-function research накладывали мораторий почти на четыре года. Это был не общий мораторий, а запрет на финансирование этих исследований со стороны NIH. В 2017 году его сняли. Я считаю, что это сделали напрасно. Ведь запрет возник не зря. В мире есть две лаборатории, которые в свое время воссоздали вирус знаменитой «испанки», гриппа 1918 года. Это было сделано в Нидерландах и США, причем в лабораториях немаксимальной степени защиты. То, что тогда из этих лабораторий не произошло утечки, я считаю счастливой случайностью. К безопасности этих лабораторий было приковано внимание профессионалов всего мира, и больше их руководители таких финтов не выделывали. Но им на смену пришли Уханьский институт вирусологии и американский Университет Северной Каролины. Неопасную часть исследований проводили в США, а опасную – с «оживлением» рекомбинантного вируса  – в Китае.

— Почему исследования решили продолжить? Денежное давление?

— Скорее, стремление молодых, горячих, инициативных исследователей как можно быстрее сделать себе имя в перспективной области. Их поддержали несколько престарелых нобелевских лауреатов.

— Если выяснится, что вирус рукотворный, заставит ли это пересмотреть нормы безопасности лабораторных исследований в разных странах?

— Рукотворность вируса еще нужно доказать, даже если это и имело место.  К слову, кандидатуры некоторых членов комиссии ВОЗ вызывают вопросы. Например, британский зоолог Питер Дашак уже долгое время сотрудничает с Уханьским институтом вирусологии, изучая вирусы летучих мышей. И как-то так поневоле получается, что сейчас он в составе комиссии ВОЗ расследует собственную деятельность.

Но даже если не удастся доказать, что вирус искусственный, законы о биобезопасности и регулировании в области микробиологических исследований будут ужесточены в любом случае. Возможно, появится запрет на gain-of-function research. Кстати, Китай принял новый, гораздо более строгий закон о биологической безопасности. Знаете, когда принял? В конце 2020 года. Когда ко мне в руки недавно попал перевод этого закона, я поневоле начал думать, что это не случайное совпадение.

— Можно ли предположить, что там произошел серьезный инцидент, который заставил китайцев срочно изменить нормы безопасности?

— Сейчас профессионалы в комиссии ВОЗ в Китае как раз и пытаются в этом разобраться.   

Специально для «Алла Астахова.Ru»




© Алла Астахова.Ru