629941074Моя первая статья в «Итогах». В 2003 году я познакомилась с Христо Тахчиди, который  приехал из Екатеринбурга, чтобы возглавить МНТК «Микрохируругия глаза» после смерти Святослава Федорова. Наследство великого офтальмолога находилось в катастрофическом состоянии. Десять лет Тахчиди бился за МНТК: выиграл все судебные процессы, сохранил и приумножил государственное имущество, не потерял ни одного из 12 филиалов. Родина, как водится, ответила не наградами, а увольнением. Умеют, ох, умеют на Руси не ценить людей… Кстати, еще в 2003 Тахчиди предлагал сделать модель МНТК, опередившую свое время, базовой для российского здравоохранения. Что же, может быть, мы когда-нибудь к этому придем.

11.03.03

Последователи Святослава Федорова настаивают на том, что МНТК «Микрохирургия глаза» должен стать частью государственной системы здравоохранения. Конкуренты не намерены уступать свою долю рынка

 

С тех пор немало воды утекло. Святослава Федорова уже нет, первоначальная эйфория прошла, бизнес начал буксовать, на «поточную методику» обрушилась критика, а наследники знаменитого офтальмолога увязли в имущественных спорах. Но последователи и ученики Федорова настаивают на том, что именно МНТК «Микрохирургия глаза» — ни много ни мало! — должен стать базовой моделью для всей российской системы здравоохранения. Несмотря на все побочные эффекты «глазного конвейера».

 

Конвейер пущен

В основе «здравоохранения по Федорову» лежит сеть из 12 клиник, разбросанных по всей стране, научно-исследовательский институт и собственное производство. Дело было поставлено с размахом — в начале 1990-х годов в структуре МНТК существовал завод, который производил искусственные хрусталики. Из 828 тысяч офтальмологических хирургических операций, проведенных в России в 2000 году, 580 тысяч, по данным Минздрава, было сделано в МНТК «Микрохирургия глаза» и региональных филиалах, в 2001 году эта цифра уже составила более 760 тысяч. Даже в Москве, где помимо МНТК существуют еще крупные глазные государственные центры и большое количество частных клиник, «Микрохирургия глаза» делает больше 50 процентов сложных операций. В провинции же есть города, где еще долго не будет частной офтальмологии — вся «глазная» медицина здесь существует за счет филиалов МНТК. «В идеологическом, научном плане мы по-прежнему сохраняем лидерство. Наша отрасль хирургии дала толчок к развитию многих современных методик, связанных с минимальным вмешательством, считающихся сегодня наиболее перспективными в медицине», — уверяет генеральный директор МНТК «Микрохирургия глаза» Христо Тахчиди. По его мнению, МНТК мог бы способствовать развитию поликлинической инфраструктуры отечественной офтальмологии. «Мы нашли решение: между пациентом и клиникой создается система «посредников» — мобильные диагностические службы, кабинеты в районных поликлиниках, информационные структуры. И эти службы, первыми встречающие больных, должны быть высокотехнологичными, доступными, приближенными к месту жительства пациентов. Если мы эту сеть выстроим, то будем получать пациентов на ранней стадии заболевания, когда и затратность на лечение будет минимальной, и само лечение эффективнее. Сегодня мы уже создаем такую структуру в Москве и Московской области, а затем будем внедряться во все крупные города, приближая себя к больным».

Известно, что при Федорове по России разъезжали специальные автобусы-операционные, летали вертолеты с оборудованием, а по морям курсировал целый корабль-клиника, заходивший под флагом МНТК «Микрохирургия глаза» и в зарубежные порты. «Такая инфраструктура обеспечивает, например, нашему екатеринбургскому филиалу 60 процентов загрузки, 32 тысячи операций. А в Екатеринбурге 1 миллион 300 тысяч жителей, — поясняет профессор Тахчиди. — В 10-миллионной Москве и почти 7-миллионной области мы сделали лишь 40 тысяч операций. Здесь мы могли бы делать больше 100 тысяч операций в год. Наша ближайшая задача — увеличить число операций в два раза, и мы это сделаем. В одной только Москве потребность в офтальмологических операциях 150-200 тысяч в год».

 

Конвейер работает

В середине 80-х, когда все начиналось, одного желания создать систему было мало. Есть данные, что на развитие МНТК с филиалами в первые годы его существования тратилось до 40 процентов всех средств, отпущенных на советскую офтальмологию. Новшеством, активно развивающимся в МНТК, стали хозрасчетные операции. Операция радиальной кератотомии — особых насечек, позволяющих изменить форму роговицы и снять или уменьшить близорукость, — впервые была придумана в Японии, но технологически доведена до ума в России и США. «Вспомните, что тогдашнее общество было обществом дефицита, — говорит один из учеников Святослава Федорова. — Люди привыкли хвататься за любую дефицитную услугу. Такой длинной очереди, как та, что образовалась на операции у Федорова, хирурги-офтальмологи, наверное, уже не увидят никогда». Составляющей успеха была и относительно невысокая стоимость операций: офтальмохирургия до сих пор является одной из самых дешевых отраслей высокотехнологичной медицины. Если, например, операция по шунтированию, проведенная за рубежом, стоит не меньше десяти тысяч долларов, то удаление катаракты даже в лучших мировых клиниках едва ли «потянет» и на половину этой цены. Модные сейчас лазерные рефракционные операции даже в самых дорогих частных офтальмохирургических клиниках Москвы обходятся в 400-500 долларов. В этом смысле конвейерная методика вообще обходится, что называется, в копейки. Чтобы выдерживать конкуренцию, любой офтальмохирургический центр должен закупать оборудование за границей. МНТК — не исключение. До 90 процентов приборов и инструментов заказывается за границей, что должно по идее поднимать цену операций. Однако федоровский конвейер, пропускающий через себя огромное количество пациентов, и сегодня «удерживает» цены на свои услуги (операция по удалению катаракты стоит порядка 7 тысяч рублей). О низкой себестоимости конвейерных операций говорит тот факт, что МНТК, по признанию Христо Тахчиди, вполне устраивают и полторы тысячи рублей, которые медицинское учреждение получает, выполняя операцию по государственной страховке. Правда, при условии, что поток пациентов будет постоянным и ритмичным.

Конвейер буксует

В одном лишь московском федоровском центре производится до 160 микрохирургических операций в день. При Федорове эта цифра составляла 350. Больных оперировали все, нередко даже ординаторы первого года обучения. «Представляете, что такое вывести в операционные большое количество новых хирургов? — говорит одна из учениц Федорова, давно открывшая собственную клинику. — Об этом не принято говорить, но в свое время в МНТК было немало осложнений — просто из-за большого объема операций и недостаточной квалификации начинающих хирургов». Впрочем, ошибались не только новички. Святослав Николаевич был блестящим хирургом, но при этом человеком увлекающимся. Многие помнят историю, когда по его распоряжению пациентам поставили двести искусственных хрусталиков из нового материала, не прошедшего достаточной проверки. Конечно, в результате никто не умер и не ослеп, но вскоре пришлось произвести двести новых пересадок.

Каков был процент осложнений в МНТК лет десять назад, сейчас не скажет никто. Впрочем, совершенно очевидно и то, что большое число побочных эффектов при поточных операциях сильно беспокоило специалистов центра. Иначе как объяснить существование в МНТК особой системы баллов? Хирург, допустивший определенное число проколов, при ежегодной аттестации может быть снят с операционной работы. В МНТК была также разработана система тренировки хирургов Wetlab — такой нет больше нигде в мире. Начинающие долго и упорно, с разбором полетов, тренируются на свиных глазах, ежедневно закупаемых на бойне в большом количестве, — они по строению наиболее близки к человеческим. По словам ученого секретаря МНТК «Микрохирургия глаза» Назира Ходжаева, уровень осложнений в МНТК сейчас приближается к 0,1 процента — почти как в США.

«Известно: чтобы оперировать хорошо, хирург обычно должен оперировать много. В мире есть известные хирурги, которые в одиночку делают по 1000 операций в месяц, — рассказывает один из учеников Святослава Федорова Михаил Коновалов, до недавнего времени возглавлявший Центр офтальмокоррекции Медцентра Управления делами президента РФ. — Осложнений у них при этом не больше, а меньше, чем у рядовых врачей, ведь люди потому и идут к ним, что они оперируют хорошо. За рубежом известна расхожая формула: 10 процентов хирургов-звезд делают 80 процентов всех глазных операций». Таких хирургов в МНТК всегда было немного. К тому же при поточном методе больной не имеет права выбора оперирующего врача. «Пациент, который сегодня платит деньги, не довольствуется даже уверенностью в том, что он получает лучший метод, лучшую клинику при условии, что медицинская услуга будет анонимной, — рассуждает один из офтальмологов, занимающихся частной практикой. — Сегодня больной хочет выбирать конкретного врача: поточный метод в частной медицине уже не сработает никогда».

Дав мощный толчок развитию российской офтальмологической хирургии, МНТК в скором времени столкнулся с конкуренцией — талантливые ученики академика основали собственные школы и бизнес. Экономические сливки бума лазерной рефракционной хирургии, например, несколько лет назад сняли частные глазные центры. Хотя коммерческие операции до сих пор составляют 40-50 процентов хирургических вмешательств, проводимых в центре Федорова, Христо Тахчиди признает, что на этом поле МНТК все больше теряет свои позиции.

Зачастую МНТК не может заработать даже на собственных научных разработках: многие из них были задуманы еще тогда, когда не было и речи о пациенте выбирающем. То, что было идеально для советского общества равных возможностей и всеобщего дефицита медицинских услуг, не работает в условиях, когда люди могут и хотят платить за гарантированное их качество. Поэтому же, кстати, многие методики МНТК не приемлемы для Запада. Любое сомнение в используемых материалах, методиках отвергается там до полной их апробации. Что касается операций по коррекции зрения, то они относятся скорее к косметическим операциям и доступны лишь состоятельным людям, которые не станут платить, если риск превышает десятые доли процента. Кроме того, некоторые сложные операции покрываются за счет медицинских страховок. Страховщики жестко контролируют ситуацию с неапробированными методиками, поскольку суммы страховых выплат при неудачном исходе оперативного вмешательства могут исчисляться миллионами долларов. Например, уникальный лазер для дробления жестких катаракт, созданный в центре Федорова, не может быть применен ни в одной из стран Европы и США: приборы с данной длиной волны там пока не разрешены, потому что нет твердых гарантий их безопасности для пациента. Остается использовать одобренный Минздравом лазер в России и выходить с этой разработкой на рынок стран, не имеющих хорошо отлаженной страховой медицины и не столь щепетильных в том, что касается безопасности больных. Так, специалистов «Микрохирургии глаза» недавно пригласили в китайский город Дацин для участия в создании одной из «народных больниц». Проект обещает быть громким: разные отделения этих больниц решили доверить специалистам из стран, добившихся наибольших достижений в соответствующих областях. В Китай приедут кардиохирурги из Германии, нейрохирурги из Франции. Офтальмологическое отделение предложили организовать специалистам из МНТК. Можно быть уверенными: через пару лет ценой проб и врачебных ошибок Китай обзаведется собственной современной медициной. Не без использования модели МНТК.

Конвейер останавливается?

Впрочем, несмотря на все минусы, наше общество еще не так благополучно и обеспечено медуслугами, чтобы безоглядно отвергнуть пусть поточный, но все же достаточно технологичный и недорогой вариант медицинской помощи по-федоровски. С другой стороны, можно ли взять на вооружение этот метод как основу системы здравоохранения, если услуги МНТК до сих пор по большей части платные? В «Микрохирургии глаза» считают, что можно, если включить услугу в систему государственного медстрахования. Однако и за казенные страховые деньги может развернуться нешуточная война: офтальмологи прекрасно понимают, что, имея возможность прооперироваться за счет государства, многие пациенты выберут не районную больницу, а МНТК. «Существуют другие государственные учреждения и больницы, — говорит директор Московского НИИ глазных болезней им. Гельмгольца Александр Южаков. — Никто не позволит одному-единственному центру перетянуть одеяло на себя».

Похоже, МНТК «Микрохирургия глаза» так и суждено остаться ребенком перестройки, не сумевшим вписаться в частную «медицину выбора». Государственную «медицину распределения» пока никто не собирается строить на федоровский манер. «Никаких предложений внедрять эту модель в практику других отраслей медицины нам не поступало, — говорит помощник министра здравоохранения РФ по информационной политике Александр Жаров. — Да и нет в ней ничего такого, что можно было бы считать вкладом в концепцию системы здравоохранения».

 

© Алла Астахова.Ru