В 2003 году мы говорили с заведующим лабораторией особо опасных вирусных инфекций «Вектора» Александром Чепурновым о вирусе Эбола как о возможном биологическом оружии. К такой атаке отечественные ученые были готовы: в борьбе с лихорадкой Эбола наша страна в то время имела серьезный приоритет. Прошло всего 10 лет: теперь, формируя команду российских исследователей для работы с Эбола,  в Африку смогли отправить  лишь одного специалиста, имеющего реальный опыт работы с опасным вирусом. Между тем, в России и сегодня есть люди, знающие о лихорадке Эбола почти все.

Науке известно шесть видов вирусов, отнесенных к роду Эбола. В 1976 году, когда болезнь впервые обнаружили в Африке, медики открыли сразу два вида вирусов – в Заире и в Судане. Смертность среди людей, зараженных вирусом Эбола-Заир, была около 88 процентов. У тех, к кому попал вирус  Эбола-Судан, меньше, до 60 процентов. Нынешняя вспышка лихорадки вызвана высокопатогенным вирусом Заир.

По мнению эксперта, сейчас Заир ведет себя не совсем обычно. Смертность несколько ниже – «всего» около 70 процентов. А вот по количеству зараженных болезнь бьет рекорды. Нынешняя вспышка лихорадки Эбола уже унесла больше жизней, чем все остальные вместе взятые. Впрочем, картина по-прежнему не очень ясна. «Цифры смертности наверняка неточны, ведь ситуация все время меняется,– говорит Александр Чепурнов. – Да и количество зараженных по-настоящему никто не знает. Известно, что у многих носителей вирус Эбола не дает ярких клинических симптомов. При исследовании образцов крови, взятых у жителей Африки, не раз находили антитела к этому вирусу, при том, что люди не болели». Российские исследователи, изучавшие вирусы Эбола, в свое время предположили, что в обычное время этот микроорганизм не вызывает у людей болезни. Его патогенность «разыгрывается», когда он раз за разом передается от человека к человеку – совершает так называемые пассажи. «Проводить опыты на приматах слишком опасно и дорого, – рассказывает Чепурнов. – Поэтому мы в «Векторе» изучали этот механизм на морских свинках: «адаптировали» дикий вирус к этому виду животных. Обычно они не болеют, получая вирус Эбола. Однако если постепенно отбирать тех, кто хоть как-то реагирует на инфекцию, например, повышением температуры, можно за несколько пассажей «разогнать» вирус и получить настоящую болезнь. Такое проделывали несколько раз. Затем изучали наследственный аппарат вируса до и после процедуры его адаптации к новому хозяину. И каждый раз получали изменения на участке РНК, кодирующем определенный белок. Его и «назначили» ответственным за высокую патогенность. Шесть лет спустя наша публикация была подтверждена специалистами США на модели вируса Эбола, адаптированного к мышам».

Что повлияло на свойства вируса в нынешнюю вспышку, которая стала беспрецедентной? «Уже сейчас исследователи зафиксировали более 400 изменений в наследственном аппарате вируса, — говорит Чепурнов. – За любым может скрываться нечто важное. Например, на основе эпидемиологического анализа предыдущих вспышек считалось, что Эбола не передается воздушно-капельным путем. Однако сейчас можно заподозрить определенную возможность аэрозольной передачи, тем более что в эксперименте такое все же возможно. Слишком уж много квалифицированных специалистов погибло. Из 50 авторов свежей публикации в Science, посвященной Эбола, умерли пятеро. А ведь эти люди знали, как вести себя с особо опасными инфекциями. Нельзя все списывать на санитарное невежество африканцев. Чтобы проверить разные предположения, необходима кропотливая работа эпидемиологов».

Когда-то наша страна имела приоритет в борьбе с Эбола. В свое время образцы вируса попали в СССР официальным путем – были переданы в белорусский НИИ эпидемиологии и микробиологии из Антверпена по научному обмену. «Когда организовали «Вектор», белорусские коллеги передали вирусы нам», — рассказывает Чепурнов. После того, как в 1988 году, случайно уколовшись иглой шприца с вирусом Марбург, умер сотрудник «Вектора» Николай Устинов, отечественные ученые приступили к созданию иммунологического препарата – иммуноглобулина, который можно было использовать для экстренного лечения. Нейтрализующие вирус Эбола  антитела получали из сыворотки крови животных, которым вводили суспензию вируса Эбола по нескольку раз для создания стойкого иммунитета. «Вирусологи из Сергиева Посада работали с лошадьми, а мы в «Векторе» с козами, – рассказывает Александр Чепурнов. – Через год препарат был готов. Руководителю вирусологического центра Министерства обороны присвоили за эту разработку звание Героя России. В научной печати было опубликовано несколько статей. В 1995 году во время вспышки болезни Эбола 100 ампул препарата передали в ВОЗ. Когда на международных конгрессах мы делали доклады об этой разработке, зарубежные специалисты аплодировали. Аналогов этому препарату в мире не было». Интерес к российским разработкам в этой сфере был большой. Ученые многих стран приезжали в Россию за консультациями. Отечественные исследователи строили новые планы. «Недостатком препарата было то, что полученные таким образом иммуноглобулины являются чужеродными для человека и могут вызывать разные реакции, вплоть до анафилактического шока»,– говорит Чепурнов. Когда в 2004 году иглой в ходе эксперимента случайно укололась опытная сотрудница «Вектора» Антонина Преснякова, иммуноглобулин ей не помог. Предполагают, потому, что это была ее третья «авария» с вирусом Эбола, ей уже не раз вводили чужеродный для человека препарат, и организм к тому времени выработал против него собственные антитела.

«В сотрудничестве со специалистами в области рекомбинантных антител наши ученые взяли курс на создание «гуманизированных», то есть, «очеловеченных» биоинженерными методами антител, – рассказывает Александр Чепурнов. –  Если бы эти работы не были остановлены в 2005 году, у России сегодня был бы свой коктейль моноклональных антител для лечения Эбола, в ряде случаев дающий излечение без побочных эффектов».

В России шла интенсивная работа и над вакцинами от Эбола. «Исследования выявили у некоторых белков вируса Эбола способность подавлять иммунную систему хозяина в её различных проявлениях, – рассказывает Чепурнов. – Эти знания позволили сконструировать варианты рекомбинантных вакцин с использованием иммуногенных, но не иммуносупрессивных фрагментов поверхностного белка вируса Эбола». Эти работы позднее были проведены в США – в значительной мере бывшими российскими учеными. Ведь лаборатория особо опасных вирусных инфекций вирусологического центра «Вектор» была ликвидирована. «Сейчас, когда бригаду российских ученых направили в Африку, – говорит Чепурнов. – Для ее формирования нашелся лишь один специалист с реальным опытом работы с Эбола».

22.07.03

За последние сто лет человечеству удалось создать достаточно эффективную защиту от бактерий – возбудителей опасных болезней. А вот борьба с вирусами и вирусными заболеваниями обещает быть длительной и трудной. О том, над чем сегодня работают российские ученые-вирусологи, в интервью «Итогам» рассказал заведующий лабораторией особо опасных вирусных инфекций НИИ молекулярной биологии ГНЦ вирусологии и биотехнологии «Вектор» Александр Чепурнов.

– Александр Алексеевич, в последние годы именно вирусные, а не бактериальные заболевания приобрели славу «неизлечимых» и «роковых». СПИД, гепатит С, пресловутый SARS…

– Клетка бактерии самодостаточна, она может жить сама по себе. Вирус же – паразит, который существует, лишь внедрившись в клетку-хозяина и тиражируя себя за счет чужого генетического аппарата, в который он встраивается. В этом его преимущество: для того чтобы его уничтожить, надо убить клетку. Самый современный антибиотик, способный подавлять или убивать рост болезнетворных бактерий, против вируса оказывается беспомощным. То же относится и к химическим препаратам, обладающим противовирусными свойствами. Как правило, эффективные дозы таких препаратов токсичны для клеток и, следовательно, для всего организма. Одно из немногих средств с отчетливой противовирусной активностью – интерферон. «Вектор» сконструировал половину гена интерферона, на основе которого производится соответствующий препарат. Профессор Эрнест Малыгин получил за эту работу Ленинскую премию. Однако противовирусная эффективность интерферона значительно ниже антибактериальных свойств антибиотиков. Всем известна средневековая триада самых страшных инфекций: чума – холера – оспа. Так вот, сегодня заражение бактериальными чумой или холерой можно нейтрализовать, приняв дозу антибиотика. С вирусом оспы или Эбола такой трюк проделать не удастся.

– Именно поэтому «Вектор» сейчас в основном изучает вирусы?

– Бактериальные инфекции уже давно и хорошо известны человечеству. Против них существуют надежные вакцины, их научились успешно лечить. Конечно, они остаются опасными и под воздействием деятельности человека «дрейфуют» не в лучшую сторону. Но с вирусами сегодня связаны менее явные и, как нам представляется, более тревожные вещи.

– Известно, что вопрос об использовании вирусов и бактерий в качестве биологического оружия возник задолго до знаменитых «конвертов с белым порошком».

– Конечно, нас всегда беспокоила проблема биологического оружия, особенно в ее вирусологической и молекулярно-биологической составляющей. Хотя, напомню, это не конвенциональное оружие, и всем было известно, что оно запрещено. Но не являлось секретом и то, что специалисты других стран над ним работают. Поэтому естественно было создавать средства защиты. Впрочем, возможность применения биооружия долго рассматривалась как гипотетическая. К сожалению, случаи биологического терроризма после событий 11 сентября показали, что сейчас эта угроза, уйдя из военно-политической плоскости, стала реальной.

– Значит, теперь нам нужно бояться эпидемий, подобных тем, что косили людей в Средние века?

– Не думаю, что дело дойдет до масштабных эпидемий. У человечества сегодня есть эффективные средства для профилактики и лечения таких инфекций. Но идеология терроризма сочетает убийство и запугивание, а потому биологические атаки с применением таких страшных возбудителей, как чума, сибирская язва, натуральная оспа, остаются опасными. Причем применение террористами такого оружия может быть более многообразным, чем кажется. Поэтому пристального внимания с точки зрения биологической защиты заслуживает, например, не только вирус натуральной оспы, который когда-то был причиной эпидемий и иммунитет к которому у человечества из-за прекращения вакцинации практически утерян. Мы уже давно изучаем вирусы – возбудители геморрагических лихорадок Эбола и Марбург. В природе это довольно редкие заболевания. Они никогда не вызывали столь масштабных эпидемий, как чума или оспа: от лихорадки Эбола за все время, пока она известна человечеству, погибло в общей сложности не более 500-700 человек – гораздо меньше, чем ежегодно погибает от банального гриппа. Но паника, охватившая весь мир во время эпидемии Эбола в Заире в 1995 году, в этом смысле была очень показательна. Такие инфекции могут стать грозным оружием, если изменить способ их передачи человеку, ведь смертность при них может достигать 90 процентов, особенно там, где нет хороших средств интенсивной терапии. Так что вакцины и надежные средства защиты от них необходимы.

С другой стороны, есть возбудители болезней, которые практически не вызывают летальности, однако в свое время тоже рассматривались в качестве возможного биологического оружия. Например, вирус венесуэльского энцефаломиелита лошадей у человека вызывает заболевание, немногим более тяжелое, чем грипп. Но после него ощущается тяжелейший упадок сил, и реабилитация может продолжаться месяцы.

– То есть биологическое оружие совсем не обязательно должно убивать? Достаточно на время вывести из строя солдат противника?

– Или запугать, вызвать панику. Для террористов важнее использовать биологическое оружие именно в этой функции. Почему, например, в США биотеррористы распространяли сибирскую язву? Это болезнь, обладающая в сознании людей грозным ореолом смертельной инфекции. Между тем это бактериальное заболевание успешно лечится антибиотиками, а потому относительно легко купируется, к тому же использованный штамм и рецептура порошка были не самыми опасными. Но эффект был, что называется, налицо. Поскольку мы с вами знаем, что терроризм связан с запугиванием, то эффективно применение болезней, которые у всех на слуху. Все знают, что сибирская язва – опасная болезнь.

– С этой точки зрения искусственные бактерии и вирусы, о которых так любят говорить, террористам просто не нужны? А ведь даже недавний SARS некоторые считают искусственно сконструированным вирусом?

– В природе и так достаточно тяжелых болезней, которых боятся все. Что касается искусственных вирусов, то не думаю, что на уровне теперешней биотехнологии можно успешно запустить подобную вещь в человеческую популяцию. Изучая вирусы, мы в своей работе постоянно используем методы генной инженерии. Например, мы ведем совместную с американцами работу по созданию вакцины от лихорадки Эбола. Особенность вируса Эбола состоит в том, что он, по-видимому, имеет в природе форму, безопасную для человека, и лишь крошечные мутации периодически делают его вирулентным, переводя в ранг смертельных инфекций. Работая над вакциной, мы создали модель таких мутаций, получили генно-инженерные экспериментальные штаммы. Однако такие синтезированные вирусы очень быстро, в течение нескольких циклов размножения, теряют свои свойства. В «живых» условиях, вне лаборатории, любой искусственный вирус будет подвергаться мощнейшей селекции и видоизменяться. Все многообразие микроорганизмов, которое мы находим сейчас на земле, – результат жесткого естественного отбора. Именно поэтому они столь живучи. Сегодня нет смысла заменять их неприспособленными синтетическими микроорганизмами.

 

 

 

 

© Алла Астахова.Ru