Пандемия ознаменовала торжество биополитики — тело человека становится объектом и мишенью власти

Многое из того, что реализуется сегодня в рамках борьбы с коронавирусом, кажется выходящим за рамки традиционных научных представлений и здравого смысла. Но это лишь на первый взгляд.

Если посмотреть на нынешнюю ситуацию глазами философов, историков и социологов, то все происходящее не только логично, но и имеет богатую историю. Несколько столетий назад произошло, по определению французского философа Мишеля Фуко, «открытие тела как объекта и мишени власти», связанное с необходимостью заботиться о здоровье рабочей силы. Медицина стала частью дисциплинарной власти наравне с пенитенциарной, военной и образовательной системами.  Можно вспомнить, что в конце XVII века при угрозе эпидемии чумы в европейских городах предписывалось введение жестких мер, точь-в-точь напоминающих сегодняшнее время. Регистрация случаев заболевания велась постоянно и централизованно: пациенты болели и умирали в соответствии с указаниями представителей власти, главным из которых был домашний арест больного. Как писал Мишель Фуко в «Надзирать и наказывать», «пораженный чумой город, насквозь пронизанный иерархией, надзором, наблюдением, записью; город, обездвиженный расширившейся властью, которая в той или иной форме действует на все индивидуальные тела, – вот утопия совершенно управляемого города».  Для любых правителей государства это часто желаемая ситуация: фактически чрезвычайное положение, позволяющее стирать грань между демократией и абсолютизмом. Неслучайно итальянский философ Джорджо Агамбен однажды сказал: «…Чрезвычайное положение стремится стать доминирующей управленческой парадигмой современной политики».

Даже бинарное разделение и постановка клейма гражданам  середины XIX столетия («сумашедший — не сумашедший», «буйный — тихий») дошли до сегодняшнего дня в неизмененном виде: «вакцинирован — не вакцинирован», «имеешь QR-код — не имеешь QR-кода». А банальная процедура — сдача теста ПЦР или определение титра антител — становится экзаменом, чтобы индивида можно было не только дифференцировать (есть следы соприкосновения с вирусом или нет), но и наказывать (запретить допуск в развлекательные заведения или к трудовой деятельности).

В 1975 году Мишель Фуко придумал слово – биополитика. Он рассматривал историю XVIII века как происходящую под знаком медикализации и контроля общества над индивидами не только через сознание и идеологию, но и через тело и в теле. Торжество биополитики мы можем наблюдать сейчас.




Что такое биополитика? Регулирование безопасности и благополучия человеческой жизни в качестве главной цели государства. Но безопасность и благополучие не то, которое каждый из нас представляет для себя (у каждого оно свое), а то, которое принято за «норму» у представителей власти. История знает, что таковой «нормой» однажды была принудительная эвтаназия для лиц, имеющих психические заболевания и инвалидность. Джорджо Агамбен в своем знаменитом труде «Homo sacer. Суверенная власть и голая жизнь» писал: «Национал-социалистический рейх стал тем поворотным пунктом в истории, когда единство медицины и политики, одна из наиболее существенных особенностей биополитики, начинает принимать окончательные формы».

Современный философ-неомарксист Славой Жижек очень точно подметил, что сегодня преобладающей формой политики является постполитическая биополитика. Почему постполитическая? Потому, что власть сосредоточилась на экспертном управлении и администрировании. Это означает, что чиновники, администраторы, эксперты, а не мы сами, — решают в нашей жизни болеть нам или нет, вакцинироваться или нет, жить нам или умирать. Добавим тесное соприкосновение чиновников, администраторов, экспертов с финансовым капиталом – решающей силой во всех экономических и во всех международных отношениях. Силой, могущественной настолько, что она способна подчинять и подчиняет себе даже государства, пользующиеся полной политической независимостью, как писал Владимир Ленин.

В непростой сегодняшней ситуации власти экспертов можно было бы радоваться. Заслуженные врачи, академики и профессора, врачи-эксперты, а не политики могли бы принимать решения — исходя из принципов гуманизма и медицинской этики, опираясь на доказательную медицину и пациентоцентричность во всех вопросах. Именно они должны решать, какие меры противодействия новой вирусной инфекции реализовывать, как снизить летальность в стационарах и избыточную смертность, как диагностировать и лечить…

Но ситуация иная. У врачей не только нет профессиональной автономии, но и даже сократовское  «В споре рождается истина» предложено забыть.




По сей день российский врач юридически лишен профессиональной автономии, несмотря на наличие ФЗ № 315 «О саморегулируемых организациях», и превращен в простого исполнителя приказов и клинических рекомендаций чиновников,  распоряжений Минздрава, Росздравнадзора и Роспотребнадзора. Больше того — он превращен в «медчиновника» в государственно-бюрократической системе, в объект финансовых интересов страховых компаний, производителей лекарственных средств и медицинской техники.

Во всех декларациях Всемирной медицинской ассоциации зафиксировано: «Главная цель профессиональной автономии — обеспечение свободы профессиональных решений врача при оказании медицинской помощи. Профессиональная автономия — это непременное условие оказания высококачественной медицинской помощи. Следовательно, профессиональная независимость врача необходима пациентам, а потому достойна охраны и защиты».

Перед врачами в нынешней ситуации ежедневно возникают непростые вызовы. Каждый день они должны делать свой выбор:

  • придерживаться концепции утилитаризма, когда цель оправдывает средства, или выполнять свой профессиональный долг исходя их принципов медицинской этики, доказательной медицины, пациентоцентричности;
  • озвучивать свои личные страхи и свое интуитивное понимание, что «правильно и предпочтительно» или действовать на основе фактов и критического анализа реалий;
  • верить пропаганде и манипуляциям или научным фактам;
  • превращать медицину в религию или опираться на достижения доказательной медицины.

От ответа каждого врача на эти вопросы зависит не только здоровье людей, но и то, как будет развиваться наше здравоохранение, вынужденное решать все более сложные задачи.

Пророчески звучат слова Джорджо Агамбена о том, что однажды человечество начнет играть с правом, как дети играют с вещами, вышедшими из употребления — не для того, чтобы вернуть им каноническое применение, а чтобы решительно освободиться от них. В ситуации таких «игрищ» с законодательством, пациенту остается лишь надеяться на гуманизм и профессиональную этику врача. Но что, если эти качества исчезнут?

Автор — кандидат медицинских наук.




© Алла Астахова.Ru