Олег Зыков: Только официально по 228 статье в России сейчас сидят 140 тысяч человек

Я редко пишу о наркопотреблении. Не потому, что считаю эту тему неважной. Просто в медицине других вопросов хватает. Однако события последних дней показали, что обнаружить в своем кармане пакетик с запрещенным веществом может каждый. В том числе, любой журналист, который, говоря о насущных проблемах, задел чьи-то интересы. И далеко не у всех найдутся мощные защитники, способные договориться с властями. Мы знаем о десятках пострадавших политических активистов, простых граждан. Почему для разбирательства с неугодными в России часто используют именно 228 статью, предусматривающую наказание за незаконное приобретение и хранение наркотиков? За разъяснениями я обратилась к директору Института наркологического здоровья нации Олегу Зыкову. 




— Олег Владимирович, правда ли, что 228 статья популярна в местах лишения свободы?

— Это очень мягко сказано. Половина тюремного населения России — обычные наркоманы. Судите сами. Примерно 550 тысяч человек находятся у нас в местах лишения свободы. Из них только официально по 228 статье сидят 140 тысяч. А если иметь в виду, что есть аффилированные ситуации, то наркоманы составляют половину тюремного населения. 90 процентов из них не имеют отношения к крупному бизнесу, они совсем не мафиози. Сотни тысяч людей, которые находятся в тюрьмах, это обычные наркологические пациенты. Те, кто, если и продавал наркотики, делал это для того, чтобы купить очередную дозу.

— То есть, в заключение в массовом порядке попадают больные люди, нуждающиеся в помощи? На этом фоне, наверное, подбросить наркотики невиновным несложно…

— Ну, конечно. Тут есть две проблемы. Первая — более системная. Насколько мы соответствуем понятиям правового государства. Более частная проблема связана с тем, как мы понимаем наркополитику. Весь мир сейчас пытается осознать, насколько эффективна такая вещь, как война с наркотиками. Есть американская модель — еще с времен Никсона в США начали бороться с наркотическим веществами. Но постепенно выяснилось, что любая попытка борьбы с веществами приводит к обратному результату: увеличивается насилие в обществе, растет тюремное население. Пример другого подхода показала Португалия, где в 2001 году отказались от криминализации наркотиков. Там хорошо осознали, что употребление алкоголя, наркотиков — не более чем попытка адаптироваться к реалиям жизни. Если попытаться помочь человеку, проблема которого  может быть связана не только с употреблением запрещенного вещества, а любого психоактивного вещества,  есть возможность снизить спрос. За 20 лет в Португалии на порядок снизили употребление психоактивных веществ.

— В России предпочитают силовые методы?

— Снижение спроса предполагает три уровня профилактики. Первичная профилактика — научить ребенка уважать границы собственной личности. Для этого есть соответствующие психотерапевтические и педагогические программы. Их реализуют во всем мире, и у нас тоже — в разных регионах с разной успешностью. Но в основном первичную профилактику в России подменяют проверкой мочи на наркотики у детей.

— Как вы относитесь к этому, кстати?

— Это неуважение к ребенку и пустая трата государственных денег. Такие проверки не приводят к тому, чтобы дети стали меньше экспериментировать. Границы между употреблением психоактивных веществ и другими асоциальными формами поведения размыты. Вторичная профилактика — снижение общего уровня насилия. Но у нас происходит ровно наоборот. Например, мы не создали службы, которая помогала бы адаптироваться людям, вышедшим из мест заключения. Выйдя из тюрьмы, они вновь обращаются к наркотикам — мы просто не оставляем им другого выбора. Наркооборот только увеличивается. А поскольку в тюрьме они сидят за средства налогоплательщиков, получается, что мы за собственные деньги увеличиваем незаконный наркооборот. Доходит до абсурда: тюремное население в России в целом снижается, но процент тех, кто сидит за наркотики, увеличивается.

Третичная профилактика — то, чем теоретически должна заниматься наркология, — это реабилитация. Но сегодня мы имеем невозможную для понимания нормального человека ситуацию, когда государственная наркология вместо того, чтобы заниматься реабилитацией алкоголиков и наркоманов, выдает справки. Справки не имеют отношения к задаче снижения потребления наркотиков. Во всем мире подход уже давно другой. Если мы хотим, чтобы авиадиспетчер не был наркоманом, нужна не справка, а усиление контроля непосредственно там, где он работает.

Все, что мы сейчас обсудили, дает возможность использовать эту ситуацию в неблаговидных целях. Кто-то пользуется рабским трудом наркоманов и наживается на больных людях, а кто-то подбрасывает вещественные доказательства здоровым — необязательно инакомыслящим. С любым человеком можно так поквитаться. Очень легко его подставить. Доказать, что ты не совершал того, в чем тебя обвиняют, в этой правовой логике почти невозможно. Периодически случается, что этот чудовищный механизм предстает перед нами во всей красе, как сейчас. И это не частный вопрос. Наше общество стоит перед выбором — или исходить из проблем человека и так бороться с наркоманией, или сводить все к насилию и увеличивать число тюремного населения, а также количество тех, кто использует борьбу с наркотиками, чтобы погреть руки.




© Алла Астахова.Ru